Проклятье века - это спешка,
И человек стирая пот,
По жизни мечется как пешка,
Попав затравлено в цейтнот.

Поспешно пьют, поспешно любят,
И опускается душа.
Поспешно бьют, поспешно губят,
А после каются, спеша.

Но ты, хотя однажды в мире,
Когда он спит или кипит,
Остановись, как лошадь в мыле,
Почуяв пропасть у копыт.

Остановись на полдороге,
Доверься небу, как судьбе, -
Подумай, - если не о Боге, -
Хотя бы просто о себе.

Под шелест листьев обветшалых,
Под паровозный хриплый крик
Пойми: забегавшийся - жалок,
Остановившийся - велик.

Пыль суеты сует сметая,
Ты вспомни вечность наконец
И нерешительность святая
Вольется в ноги, как свинец.

Есть в нерешительности сила,
Когда по ложному пути
Вперед на ложные светила
Ты не решаешься идти.

Топча, как листья, чьи-то лица,
Остановись! Ты слеп, как Вий,
И самый шанс остановиться
Безумством спешки не убий.

Когда шагаешь к цели бойко,
Как по ступеням, по телам,
Остановись, забывший Бога, -
Ты по себе шагаешь сам!

Когда тебя толкает злоба
К забвенью собственной души
К бесчестью выстрела и слова, -
Не поспеши, не соверши!

Остановись, идя в слепую,
О население земли!
Замри, летя из кольта, пуля,
И бомба в воздухе замри!

О человек, чье имя свято,
Подняв глаза с молитвой в высь,
Среди распада и разврата
Остановись! Остановись!

Я всё теперь приму наполовину.
И, на полсердца наложив печать,
На полувзгляд и полувыстрел в спину
Полуулыбкой буду отвечать.
Полуобман приму на полуверу,
Полуогонь приму на полдуши,
На полбеды отвечу полумерой
И буду скромно доживать в тиши.
Помилуй бог! Как просто и спокойно!
Не надо только принимать всерьез
Обиду, подлость, травлю или бойню,
А также мир надежд, ошибок, грез...
Я буду жить с полухолодной кровью
И ждать багряных листьев к сентябрю.
Я полупьян твоей полулюбовью
И полуверю в то, что говорю…

Холодный взгляд любовь таит
И красота гнетет и дразнит...
Прекрасны волосы твои,
Но одиночество прекрасней.

Изящней рук на свете нет,
Туман зеленых глаз опасен.
В тебе все музыка и свет,
Но одиночество прекрасней.

С тобою дни равны годам,
Ты утомляешь, словно праздник.
Я за тебя и жизнь отдам,
Но одиночество прекрасней.

Тебе идет любой наряд,
Ты каждый день бываешь разной.
"Счастливчик!" - люди говорят,
Но одиночество прекрасней.

Не видеть добрых глаз твоих -
Нет для меня страшнее казни,
Мои печали - на двоих,
Но одиночество прекрасней.

Твоих речей виолончель
Во мне всегда звучит, не гаснет...
С тобою быть - вот жизни цель!

Но одиночество прекрасней...

Я ничего и никому не должен.
Не должен клясться в верности стране
За то, что с ней до нищеты я дожил.
За то, что треть земли моей в огне.

Я ничего и никому не должен.
Мне «молодые волки» не указ.
Они, конечно, много нас моложе,
Но вовсе не талантливее нас.

И новый мир по старому ничтожен
Среди своих раздоров и корыт.
Я ничего и никому не должен,
Поскольку никогда не жил в кредит.

Не торопитесь уходить!
Постойте у открытой двери!
Нельзя же с легкостью забыть
Тех, кто вас любит, кто вам верит!

Не торопитесь отвергать,
Когда вам душу открывают...
Достаньте мудрости печать,
Сумейте просто промолчать!
Вы ведь сумеете, я знаю.

Не торопитесь разлюбить,
Все чувства сразу отвергая, -
Тепла вам может не хватить,
Чтоб отчужденья лед растаял.

Не торопитесь успевать,
Найдите миг остановиться!
А вдруг получится узнать
И там, где надо, появиться...

Не торопитесь все забыть,
От вздорной мысли отмахнуться...

Как нелегко все возвратить!
Как нелегко назад вернуться!

Я однажды забыл, что я – Бог…
И, конечно, забыл, что ты – тоже…
Я пытался, но вспомнить не мог,
Почему мы с тобой ТАК похожи.
Я забыл, что все то, что вокруг,
Мы когда-то придумали сами.
Вместе мысленно создали замкнутый круг,
Чтобы странствовать под Небесами…

Я забыл, что не будет Суда,
И что, в принципе, Суд НЕ возможен,
И что Путь всех пришедших сюда
Бесконечен, прекрасен и сложен…
И в награду за весь этот вздор,
Я вдруг вспомнил, что я – Небожитель,
И что каждый себе режиссер и актер,
И суфлер, и, конечно же, зритель…

Слов любви не говори -
О любви молчи;
Ведь невидим нежный бриз,
Тих, неизречим.

Я любви своей секрет
Выплеснул в слова -
Ужаснулась мне в ответ
И ушла она.

Путник как-то мимо брёл
И, вздохнув, в ночи
За собой её увёл,
Тих, неизречим.

Небо синее - в цветке,
В горстке праха - бесконечность;
Целый мир держать в руке,
В каждом миге видеть вечность.

Если птицу в клетку прячут,
Небеса над нею плачут.
Голубятня с голубями
Гасит дьяволово пламя.
Пес голодный околеет -
Англия не уцелеет.
Конь, исхлестанный плетьми, -
Сигнал к расправе над людьми.
Крик затравленного зайца
В человечий мозг вонзается.
Жаворонка подобьешь -
Добрых ангелов спугнешь.
Петушиный бой начнется -
Солнце в небесах качнется.
Волчий вой и львиный рев
Будят спящих мертвецов.
Лань, крадущаяся в кущах,
Охраняет сон живущих.
Трус-мясник и храбрый воин -
Близнецы со скотобоен.
Нетопырь родится серый
Из души, лишенной веры.
Что безбожник, что сова -
Нет им сна, душа мертва.
Тот, кто птицу бьет впустую,
Заслужит ненависть людскую.
Тот, кто холостит свой скот,
Тщетно женской ласки ждет.
Если мальчик шлепнет мошку -
Паучьей он пойдет дорожкой.
Тот, кто мучает жука,
Будет мучиться века.
В гусенице разумей
Горе матери твоей.
Коль погибнет стрекоза -
Грянет божия гроза.
Кто коня к сраженьям школит,
Сей грех вовеки не замолит.
Покорми кота и пса -
Тебя прокормят небеса.
Яд комаров, жужжащих летом, -
Брат меньшой иным наветам.
Зависть вечно вся в поту,
Этот пот - у змей во рту.
По части яда превзошел
Любой поэт медвяных пчел.
И червонцы, и полушки
У скупца в руках - гнилушки.
Правду подлую скажи -
Выйдет гаже подлой лжи.
Вот что нужно знать всегда:
Слитны радость и беда.
Знай об этом - и тогда
Не споткнешься никогда.
Радость и беда - одно
Платье, хитро сплетено:
Под невзрачное рядно
Поддето тонкое сукно.
Жизнь ребенка поважней
Им испорченных вещей:
Стукни по столу. От стуку
Станет жаль не стол, а руку.
Слезы, пролитые нами,
Станут нашими сынами -
Сыновья отыщут мать,
Чтоб смеяться и сверкать.
Блеянье, мычанье, ржанье -
Волны в райском океане.
Мальчуган, наказан розгой, -
Раю твоему угроза.
Платье нищего убого,
Но не лучше и у бога.
Воин с саблей и ружьем
Солнце делает ржавьем.
Грош поденщика ценнее,
Чем сокровища Гвинеи.
Грош бедняге не уступишь -
Край скупцов продашь и купишь,
А коль властью наделен -
Продашь и купишь Альбион.
Отучить дитя от веры -
Заслужить потоки серы.
Научить дитя сомненьям -
Распроститься с Воскресеньем.
Тот, кто веру в детях чтит,
Муки ада посрамит.
Игры малых, мысли старых -
Урожай в земных амбарах.
Тот, кто хитро вопрошает,
Как ответить, сам не знает.
Речам сомненья не ответствуй,
А не то погасишь свет свой.
Лавры Цезаря таили
Яд, убийственный по силе.
Где человек бывает хуже,
Чем среди своих оружии?
Плуг цени дороже злата -
И не будешь ведать зла ты.
Точнейший - и наверняка -
Ответ сомненью - скрип сверчка.
Орел - стремглав, мураш - ползком,
А мудрость - сиднем, но верхом.
Чуть философ усомнится -
Стукни. Он решит, что мнится.
Солнце, знай оно сомненья,
Грело б дьявола в геенне.
Страстью хорошо пылать,
Плохо - хворостом ей стать.
Взятку дав, игрок и блядь
Страною стали заправлять.
Зазываньями блудницы
Саван Англии кроится.
Выиграл иль проигрался -
Гроб страны засыпать взялся.
Темной ночью и чуть свет
Люди явятся на свет.
Люди явятся на свет,
А вокруг - ночная тьма.
И одних - ждет Счастья свет,
А других - Несчастья тьма.
Если б мы глядели глазом,
То во лжи погряз бы разум.
Глаз во тьму глядит, глаз во тьму скользит,
А душа меж тем в бликах света спит.
Тем, кто странствует в ночи,
Светят Господа лучи.
К тем, кто в странах дня живет,
Богочеловек грядет.

Каждый выбирает для себя,
женщину, религию, дорогу
дьяволу служить или пророку
каждый выбирает для себя.

каждый выбирает по себе
слово для любви и для молитвы
шпагу для дуэли, меч для битвы
каждый выбирает по себе

каждый выбирает по себе
щит и латы. посох и заплаты
меру окончательной расплаты
каждый выбирает по себе

каждый выбирает для себя
выбирает тоже, как умеет
ни к кому претензий не имея,
каждый выбирает для себя

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведёшь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребёнок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака,
Вот кого он взял себе в друзья.
Память, Память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй… Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь -- его подруга,
Коврик под его ногами -- мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царём,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял весёлую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь.

Я -- угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле.
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Солнце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный --
И прольётся с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвёл нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо: но всё пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я… Но разве кто поможет, --
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

О прошлом,
не говори, не думай.
Сейчас, когда воздушный змей
Взмывает в высоту -
Мгновение вечно.

Ещё один бездарный день
Бессонной ночью перечёркнут.
И чья-то призрачная тень
Мне говорит:- ты, парень, чокнут.

Ну как ты можешь быть таким,
Таких на свете не осталось.
Уходит жизнь твоя, как дым
И что с душой твоею сталось?

Кому ты нужен, оглянись?
Твой путь, наверное, ошибка.
Ты добр, твоя лучиста мысль,
Но к счастью заперта калитка.

Забудь о ней, забудь про всё.
Тебе на свете лишь осталось
Идти в забвение своё
И проклинать свою усталость.

Едва ли ты уж человек,
Ты интересен, как на скачках.
Давно твой начался забег
И вряд ли ждёт тебя удача.

Проснись, опомнись, жизнь-игра,
А ты в ней загнанная лошадь.
Так сбрось же к чёрту седока
Не упусти свою возможность.

Или ты трус и духом слаб?
Привык идти четвёртым сортом?
Забытый, верный Божий раб…
Ты просто человек за бортом.

Ответ

Какие складные слова,
Ты прямо смотришь в мою душу.
В висках заныла голова.
Но я не перед чем не струшу.

И есть ли смысл во тьму бежать,
В лесах скрываться диким волком.
Вновь выследят, начнут стрелять
Презрения грязного двустволки.

А так, как верный жеребец
Тяну свою босую душу.
Ни мразь, ни сволочь, ни падлец
И никому уже не нужен.

Люблю я не из жажды взять,
А отдавая свою душу.
И значит должен вскачь бежать
Мундштук, зубами сжав потуже.

Любить ни кто не запрещал,
И быть изгнанником упёртым.
Любви другой займёт причал,
А я лишь человек за бортом.

Реквием бессонной ночи

Рассвет мне врезался в глаза
Стирая бред бессонной ночи
И на щеке моей слеза,
А я всё мыслями проглочен.

Куда уж мне ложиться спать
Я не хочу сейчас покоя
И не дождётся уж кровать
В объятья спящего героя.

Я растворяюсь всей душой
В объятьях ласковых рассвета.
Ну что поэт, давай воспой
Свободу, родину и лето.

И вновь сажусь я за тетрадь
И продолжаю слушать душу.
Как много надо написать
О том, какой я не послушный…

Уснувшие окна , свет фонарей,
Такси, словно призраки наших идей.
Луна – наше солнце, а звёзды – еда,
Для нас ночь важнее, чем повод для сна.
Ночь – наше спасенье от глаз и ушей,
Назойливо лезущих светом огней.
Мы совы, мы мыши летучих пород,
Лишь ночью берущие жизнь в оборот.
Кому-то ночь – сумрак, для нас же - лишь тень.
Ночь – наша награда за прожитый день.

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
26 мая 1916, Петроград

Небо — вечность,а не пустота.
Там звёзды,а не стрелки — время.
Нас до него не держит высота.
Нас не пускают в высь мгновенья.

Мгновенья — жизнь,нас делят по минутам.
Но ни к чему нам рано умирать.
Живя,напрасно думать над маршрутом,
Как до далёкого быстрей достать.

Далёкое — не Небо и не Вечность.
Там образы — такие же как мы.
Вторая жизнь,вторая бесконечность.
О счастье вечном там такие же мечты...

Пусть звёзды нам сияют ярко-ярко.
Кому-то наверху сияем мы.
Пусть то,что впереди,нам явиться подарком,
Покрытым белой тишиной зимы.