Никогда не любил поэзию, но чёт состарился и как-то норм пошло. Давайте кидать годноту, ток без соплей особых. Я начну.

Все говорят: «Его талант от Бога» 
А еже ли от чёрта? Что тогда? 
Выстраиваясь медленно в эпоху, 
Ни шатко и не валко шли года. 

И жил талант: больной, нелепый, хмурый, 
Всего Гомера знавший на зубок! 
Его считал своею криатурой, 
Тогда ещё существовавший Бог. 

Бог находил, что слог его прекрасен, 
Что на земле таких на перечёт! 
Но с Богом был конечно не согласен, 
Тогда еще не отменённый Чёрт. 

Таланту чёрт шептал: «Опомнись, бездарь. 
Кому теперь твои стихи нужны? 
Ведь ты, как все, погибнешь в адской бездне. 
Расслабся, не отегощай вины». 

И шёл талант в кабак и… расслаблялся. 
Он пил всерьёз! Он вдохновенно пил! 
Так пил, что Чёрт глядел и умилялся, 
Талант себя талантливо губил… 

Бог тоже не дремал! В коморке утлой, 
Где стол, перо и пузырек чернил, 
Бог возникал раскаиньем на утро, 
Загадочными строчками дразнил. 

Вставал талант почёсываясь сонно, 
Утерянную личность обретал. 
И банка огуречного рассола, 
Была ему нужнее, чем нектар. 

Небритый, с пересохшими губами, 
Упрямо ждал он часа своего. 
И строчки на бумаге проступали, 
Как письмена, отдельно от него. 

И было столько гнева и напора, 
В самом возникновении этих строк! 
Талант, как на медведя, шел на Бога, 
И Чёрта скручивал в бараньий рог! 

Талант работал зло, ожесточённо, 
Перо макая в со собственную боль! 
Теперь он богом был, и был он чёртом, 
А это значит — был самим собой. 

И восходило солнце над строкою… 
Крестился Чёрт, и чертыхался Бог, 
«Да как же смог он написать такое?!» 
А он еще… И не такое мог…

ошибки фиксани,поэт.

На Земле      

безжалостно маленькой

жил да был человек маленький.

У него была служба маленькая.

И маленький очень портфель.

Получал он зарплату маленькую...

И однажды —

прекрасным утром —

постучалась к нему в окошко

небольшая,

казалось,

война...

Автомат ему выдали маленький.

Сапоги ему выдали маленькие.

Каску выдали маленькую

и маленькую —

по размерам —

шинель.  

...А когда он упал —

некрасиво, неправильно,

в атакующем крике вывернув рот,

то на всей земле            

не хватило мрамора,

чтобы вырубить парня

в полный рост!

Тяжело без соплей, Гумилева прилюбливаю

            Наступление
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня,
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что господне слово
Лучше хлеба питает нас.

И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.

Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.

Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.

И так сладко рядить победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага.

Пьяный дервиш

Соловьи на кипарисах и над озером луна,
Камень черный, камень белый, много выпил я вина.
Мне сейчас бутылка пела громче сердца моего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,
Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра.
И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Я бродяга и трущобник, непутевый человек,
Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,
Ради розовой усмешки и напева одного:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,
О любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?
И кричит из ямы череп тайну гроба своего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Под луною всколыхнулись в дымном озере струи,
На высоких кипарисах замолчали соловьи,
Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего:
Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Промельк мысли. Замысел рисунка.
Поединок сердца и рассудка.
Шахматная партия. Дуэль.
Грозное ристалище. Подобье
благородных рыцарских турниров —
жребий брошен, сударь,
нынче ваш
выбор — пистолеты или шпаги.

(Нотные линейки. Лист бумаги.
Кисточка. Палитра. Карандаш.
Холст и глина. Дерево и камень.)

Сердце и рассудок. Лед и пламень.
Страсть и безошибочный расчет.
Шахматная партия. Квадраты
белые и черные. Утраты
все невосполнимее к концу.
Сердце, ты играешь безрассудно.
Ты рискуешь. Ты теряешь в темпе.
Это уже пахнет вечным шахом.
Просто крахом пахнет, наконец.
А рассудок — он играет точно
(ход конем — как выпад на рапире!),
он, рассудок, трезво рассуждает,
все ходы он знает наперед.
Вот он даже пешку не берет.
Вот он даже сам предупреждает:
что вы, сударь, что вы,
так нельзя,
шах, и вы теряете ферзя —
пропадает ваша королева!..
Но опять
все так же
где-то слева
раздается мерный этот звук —
тук да тук,
и снова —
тук да тук
(сердце бьется, сердце не сдается),
тук да тук,
все громче,
тук да тук
(в ритме карандашного наброска,
в ритме музыкального рисунка,
в ритме хореической строки) —
чтоб всей силой
страсти и порыва,
взрыва,
моментального прорыва,
и, в конце концов,
ценой разрыва
победить,
рассудку вопреки!

Заказана погода нам Удачею самой,
Довольно футов нам под киль обещано,
И небо поделилось с океаном синевой -
Две синевы у горизонта скрещены.

Не правда ли, морской хмельной невиданный простор
Сродни горам в безумстве, буйстве, кротости:
Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,
И впадины меж ними - словно пропасти!

Служение стихиям не терпит суеты,
К двум полюсам ведет меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен Великий океан.

Нам сам Великий случай - брат, Везение - сестра,
Хотя - на всякий случай - мы встревожены.
На суше пожелали нам ни пуха ни пера,
Созвездья к нам прекрасно расположены.

Мы все - впередсмотрящие, все начали с азов,
И если у кого-то невезение -
Меняем курс, идем на SOS, как там, в горах,- на зов,
На помощь, прерывая восхождение.

Служение стихиям не терпит суеты,
К двум полюсам ведет меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен Великий океан.

Потери подсчитаем мы, когда пройдет гроза,-
Не сединой, а солью убеленные,-
Скупая океанская огромная слеза
Умоет наши лица просветленные...

Взята вершина - клотики вонзились в небеса!
С небес на землю - только на мгновение:
Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса -
И снова начинаем восхождение.

Служение стихиям не терпит суеты,
К двум полюсам ведет меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен Великий океан.

В смокинг вштопорен, побрит что надо.
По гранд
по опере
гуляю грандом. Смотрю
в антракте -
красавка на красавице.
Размяк характер -
все мне нравится.
Талии-кубки.
Ногти - в глянце.
Крашеные губки
розой убиганятся.
Ретушь -
у глаза
Оттеняет синь его.
Cпины
из газа
цвета лососиньего.
Упадая
с высоты, пол
метут
шлейфы.
От такой
красоты
сторонитесь, рефы.
Повернет -
в брильянтах уши.
Пошевелится шаля -
на грудинке
ряд жемчужин обнажают
шиншиля.
Платье -
пухом.
Не дыши.
Аж на старом
на морже
только фай да крепдешин,
только облако жоржет!
Брошки - блещут
на тебе!-
с платья
с полуголого.
Эх,
к такому платью бы да еще бы...голову

*************************************************************

Вдоль развороченных дорог
И разоренных сел
Мы шли по звездам на восток, -
Товарища я вел.

Он отставал, он кровь терял,
Он пулю нес в груди
И всю дорогу повторял:
- Ты брось меня. Иди...

Наверно, если б ранен был
И шел в степи чужой,
Я точно так бы говорил
И не кривил душой.

А если б он тащил меня,
Товарища-бойца,
Он точно так же, как и я,
Тащил бы до конца...

Мы шли кустами, шли стерней:
В канавке где-нибудь
Ловили воду пятерней,
Чтоб горло обмануть,

О пище что же говорить, -
Не главная беда.
Но как хотелось нам курить!
Курить — вот это да...

Где разживалися огнем,
Мы лист ольховый жгли,
Как в детстве, где-нибудь в ночном,
Когда коней пасли...

Быть может, кто-нибудь иной
Расскажет лучше нас,
Как горько по земле родной
Идти, в ночи таясь.

Как трудно дух бойца беречь,
Чуть что скрываясь в тень.
Чужую, вражью слышать речь
Близ русских деревень.

Как зябко спать в сырой копне
В осенний холод, в дождь,
Спиной к спине — и все ж во сне
Дрожать. Собачья дрожь.

И каждый шорох, каждый хруст
Тревожит твой привал...
Да, я запомнил каждый куст,
Что нам приют давал.

Запомнил каждое крыльцо,
Куда пришлось ступать,
Запомнил женщин всех в лицо,
Как собственную мать.

Они делили с нами хлеб -
Пшеничный ли, ржаной, -
Они нас выводили в степь
Тропинкой потайной.

Им наша боль была больна, -
Своя беда не в счет.
Их было много, но одна...
О ней и речь идет.

- Остался б, — за руку брала
Товарища она, -
Пускай бы рана зажила,
А то в ней смерть видна.

Пойдешь да сляжешь на беду
В пути перед зимой.
Остался б лучше. — Нет, пойду, 
Сказал товарищ мой.

- А то побудь. У нас тут глушь,
В тени мой бабий двор.
Случись что, немцы, — муж и муж,
И весь тут разговор.

И хлеба в нынешнем году
Мне не поесть самой,
И сала хватит. — Нет, пойду, -
Вздохнул товарищ мой.

- Ну, что ж, иди... — И стала вдруг
Искать ему белье,
И с сердцем как-то все из рук
Металось у нее.

Гремя, на стол сковороду
Подвинула с золой.
Поели мы. — А все ж пойду, -
Привстал товарищ мой.

Она взглянула на него:
- Прощайте, — говорит, -
Да не подумайте чего... -
Заплакала навзрыд.

На подоконник локотком
Так горько опершись,
Она сидела босиком
На лавке. Хоть вернись.

Переступили мы порог,
Но не забыть уж мне
Ни тех босых сиротских ног,
Ни локтя на окне.

Нет, не казалася дурней
От слез ее краса,
Лишь губы детские полней
Да искристей глаза.

Да горячее кровь лица,
Закрытого рукой.
А как легко сходить с крыльца,
Пусть скажет кто другой...

Обоих жалко было мне,
Но чем тут пособить?
- Хотела долю на войне
Молодка ухватить.

Хотела в собственной избе
Ее к рукам прибрать,
Обмыть, одеть и при себе
Держать — не потерять,

И чуять рядом по ночам, -
Такую вел я речь.
А мой товарищ? Он молчал,
Не поднимая плеч...

Бывают всякие дела, -
Ну, что ж, в конце концов
Ведь нас не женщина ждала,
Ждал фронт своих бойцов.

Мы пробирались по кустам,
Брели, ползли кой-как.
И снег нас в поле не застал,
И не заметил враг.

И рану тяжкую в груди
Осилил спутник мой.
И все, что было позади,
Занесено зимой.

И вот теперь, по всем местам
Печального пути,
В обратный путь досталось нам
С дивизией идти.

Что ж, сердце, вволю постучи, -
Настал и наш черед.
Повозки, пушки, тягачи
И танки — все вперед!

Вперед — погода хороша,
Какая б ни была!
Вперед — дождалася душа
Того, чего ждала!

Вперед дорога — не назад,
Вперед — веселый труд;
Вперед — и плечи не болят,
И сапоги не трут.

И люди, — каждый молодцом, -
Горят: скорее в бой.
Нет, ты назад пройди бойцом,
Вперед пойдет любой.

Привал — приляг. Кто рядом — всяк
Приятель и родня.
Эй ты, земляк, тащи табак!
- Тащу. Давай огня!

Свояк, земляк, дружок, браток,
И все добры, дружны.
Но с кем шагал ты на восток,
То друг иной цены...

И хоть оставила война
Следы свои на всем,
И хоть земля оголена,
Искажена огнем, -

Но все ж знакомые места,
Как будто край родной.
- А где-то здесь деревня та? -
Сказал товарищ мой.

Я промолчал, и он умолк,
Прервался разговор.
А я б и сам добавить мог,
Сказать: — А где тот двор...

Где хата наша и крыльцо
С ведерком на скамье?
И мокрое от слез лицо,
Что снилося и мне?..

Дымком несет в рядах колонн
От кухни полевой.
И вот деревня с двух сторон
Дороги боевой.

Неполный ряд домов-калек,
Покинутых с зимы.
И там на ужин и ночлег
Расположились мы.

И два бойца вокруг глядят,
Деревню узнают,
Где много дней тому назад
Нашли они приют.

Где печь для них, как для родных,
Топили в ночь тайком.
Где, уважая отдых их,
Ходили босиком.

Где ждали их потом с мольбой
И мукой день за днем...
И печь с обрушенной трубой
Теперь на месте том.

Да сорванная, в стороне,
Часть крыши. Бедный хлам.
Да черная вода на дне
Оплывших круглых ям.

Стой! Это было здесь жилье,
Людской отрадный дом.
И здесь мы видели ее,
Ту, что осталась в нем.

И проводила, от лица
Не отнимая рук,
Тебя, защитника, бойца.
Стой! Оглянись вокруг...

Пусть в сердце боль тебе, как нож,
По рукоять войдет.
Стой и гляди! И ты пойдешь
Еще быстрей вперед.

Вперед, за каждый дом родной,
За каждый добрый взгляд,
Что повстречался нам с тобой,
Когда мы шли назад.

И за кусок, и за глоток,
Что женщина дала,
И за любовь ее, браток,
Хоть без поры была.

Вперед — за час прощальный тот,
За память встречи той...
- Вперед, и только, брат, вперед,
Сказал товарищ мой...

Он плакал горестно, солдат,
О девушке своей,
Ни муж, ни брат, ни кум, ни сват
И не любовник ей.

И я тогда подумал: — Пусть,
Ведь мы свои, друзья.
Ведь потому лишь сам держусь,
Что плакать мне нельзя.

А если б я, — случись так вдруг, -
Не удержался здесь,
То удержался б он, мой друг,
На то и дружба есть...

И, постояв еще вдвоем,
Два друга, два бойца,
Мы с ним пошли. И мы идем
На Запад. До конца.

1942

 Без соплей.

         Непокоренный

Из-под покрова тьмы ночной,
Из чёрной ямы страшных мук
Благодарю я всех богов
За мой непокорённый дух.

И я, попав в тиски беды,
Не дрогнул и не застонал,
И под ударами судьбы
Я ранен был, но не упал.

Тропа лежит средь зла и слёз,
Дальнейший путь не ясен, пусть,
Но всё же трудностей и бед
Я, как и прежде, не боюсь.

Не важно, что врата узки,
Меня опасность не страшит.
Я — властелин своей судьбы,
Я — капитан своей души.

Если

О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,

И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова -
Без прежних сил - возобновить свой труд,

И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "Держись!" -

И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, -
Земля - твое, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты - человек!

____________________________________

Скифы

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
        Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, Скифы — мы! Да, азиаты — мы, —
        С раскосыми и жадными очами!

Для вас — века, для нас — единый час.
        Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас —
        Монголов и Европы! Века, века ваш старый горн ковал
        И заглушал грома лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
        И Лиссабона и Мессины! Вы сотни лет глядели на Восток,
        Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
        Когда наставить пушек жерла! Вот — срок настал. Крылами бьет беда,
        И каждый день обиды множит,
И день придет — не будет и следа
        От ваших Пестумов, быть может! О, старый мир! Пока ты не погиб,
        Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
        Пред Сфинксом с древнею загадкой!.. Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,
        И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя,
        И с ненавистью, и с любовью!.. Да, так любить, как любит наша кровь,
        Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
        Которая и жжет, и губит! Мы любим все — и жар холодных числ,
        И дар божественных видений,
Нам внятно все — и острый галльский смысл,
        И сумрачный германский гений... Мы помним все — парижских улиц ад,
        И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
        И Кельна дымные громады... Мы любим плоть — и вкус ее, и цвет,
        И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
        В тяжелых, нежных наших лапах? Привыкли мы, хватая под уздцы
        Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
        И усмирять рабынь строптивых... Придите к нам! От ужасов войны
        Придите в мирные объятья!
Пока не поздно — старый меч в ножны,
        Товарищи! Мы станем — братья! А если нет, — нам нечего терять,
        И нам доступно вероломство!
Века, века — вас будет проклинать
        Больное, позднее потомство! Мы широко по дебрям и лесам
        Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
        Своею азиатской рожей! Идите все, идите на Урал!
        Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
        С монгольской дикою ордою! Но сами мы — отныне — вам — не щит,
        Отныне в бой не вступим сами!
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
        Своими узкими глазами! Не сдвинемся, когда свирепый Гунн
        В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
        И мясо белых братьев жарить!.. В последний раз — опомнись, старый мир!
        На братский пир труда и мира,
В последний раз — на светлый братский пир
        Сзывает варварская лира!

Уже кидал где-то, но оч нарвится, хоть и верю в бога

Скажите,где вы были,
Когда чужие кони поднимали пыль,
Когда чужие сабли головы рубили
И на крови сквозь кости рос ковыль?

Где были вы,когда на Поле Куликовом
За Русь сражался инок Пересвет,
Где каждый третий пал в бою суровом...
Где были вы,скажите,где ваш след?

Или на Бородинском поле,
Где смерть за честь была для нас,славян,
Где русский дух сломил чужую волю,-
Вас в прошлом нет,не клевещите нам.

Чужое,неприкаянное племя,
Так нагло лезущее к нам в учителя,
Кичась прогнившей древностью своею,
Свой путь монетой грязною стеля.

Что принесло ты русскому народу,
Чтобы решать,как нам сегодня жить?
Ты! Паразитирующее сроду,
Теперь желаешь нам законом быть!

Мы для тебя - безродная скотина,
Презренная,как мухи на стекле,
Тебе России прошлое противно,
Но вспомни,ты на чьей живешь земле?

Что ж ,упивайся,власть талмудной пыли,
Заняв на время наши храмы и места,
Но помни!Мы не позабыли
Позорного предательства Христа...

Это чо все вашего мозга творения?

Лол, нет:)

Довольно ироничненькое

Бывает дефицит финансов,
Железа дефицит — в крови,
Бывает мало в жизни шансов,
Но хуже — дефицит любви.
Тем, кто женился по “залёту”,
Хочу сказать: ваш брак не плох.
“Залёт” подобен самолёту,
В котором двигатель заглох.

Тем, кто женился по привычке,
Хочу открыть один секрет:
Ваш брак большой подобен спичке,
В которой, правда, серы нет.
И быт уютливо-угрюмый
Не разожжёт огня в крови.
Поверьте мне, что даже юмор
Не лечит дефицит любви.

Тем, кто женился по расчёту,
Возможно, больше повезло
И не сводя друг с другом счёты
Живут они “друзьям” назло,
Подобно вложенным банкнотам:
Жизнь — долгосрочный депозит.
Они в любви давно банкроты —
Не ощущают дефицит.

Те, кто женат на голом теле
И только телом дорожит,
Покуда нет проблем в постели,
Не испытают дефицит.
Но стоит телу “разрыхлиться”
И потерять “товарный вид” -
Захочется пережениться.
Наступит “телодефицит”.

И чтоб семья могла сложиться,
Нам браки нужно создавать
Не с тем, с кем хочется ложиться,
А с тем, с кем хочется вставать.