Накануне Первой мировой войны показатель грамотности новобранцев в Российской Империи составлял 70-80 % — больше, чем, например, в итальянской армии.
По данным Военно-статистического ежегодника за 1912 год среди рядового состава армии из 906 тысяч человек числилось 302 тысячи «малограмотных» («неграмотные» не числились).

К 1916 году в Российской империи было около 140 тысяч школ разных типов. Всего в Российской Федерации сейчас 135,5 тысяч образовательных учреждений всех типов и форм собственности (то есть не только общеобразовательных, но и профессиональных учебных заведений, учреждений дополнительного образования и т.д.). Таким образом Российская империя уже в начале ХХ века по инфраструктурным параметрам школьной системы (например, отношение числа школ к количеству населения, равномерность их распределения, пространственная доступность, управляемость и т.д.) превосходила не только большинство государств того времени, но и современную Российскую Федерацию.

Российская система образования гимназического и высшего уровня при Николае II была более «прогрессивной», чем в современных ей системах ведущих стран Европы, в частности в Англии, Франции и Германии. Так в 1936 году во французских государственных учебных заведениях «гимназического» (точнее «лицейского») уровня, дававших право поступления в высшие учебные заведения, училось всего 1,7% детей крестьян, 4,3% детей ремесленников и 2,7% детей рабочих. То есть социальные страты, составлявшие более 70% населения Франции получили менее 10% мест в полных средних учебных заведениях. В Германии в 1911 году дети родителей имевших «не академические профессии» в сфере сельского хозяйства, коммерции и промышленности и не состоявшие на государственной, военной службе и не имевшие инженерно-технических специальностей, составляли только 8% учащихся гимназий и 11% учащихся всех учебных заведений гимназического уровня [Ringer 1979, 280-330]. Таким образом, низшие слои населения (70-90% от общего числа населения) в Германии и Франции имели в два-три раза более низкий показатель индекса образовательных возможностей, чем российские крестьяне накануне Первой мировой войны.

Российская система гимназического образования развивалась значительно быстрее, чем в странах Европы. Так с 30-х годов XIX века до 10-х годов ХХ века, французская система среднего образования выросла в 2,5 раза, а российская более, чем в 20 раз. (При этом, однако, надо учитывать, что за тот же период население Российской империи выросло примерно в 3 раза, а французское увеличилось только на треть).

В российских гимназиях уже в начале двадцатого века училось больше девочек, чем мальчиков, тогда как в большинстве европейских государств женское полное среднее образование сильно отставало от мужского вплоть до 60-х годов ХХ века (впервые десятилетия в ведущих европейских странах девушки составляли не более 20% учащихся). Накануне революции 1917 года система гимназического и высшего образования для женщин в Российской империи была гораздо более развита, чем в Германии, Франции и Англии, несколько уступая лишь США.

Аналогично с гимназическим образованием, развивалась система российского высшего образования. На рубеже XIX и XX веков в Российской империи обучалось чуть больше 40 тысяч студентов. В Германии, лидировавшей тогда в Европе, в 1903 году в университетах училось 40,8 тысяч человек, в высших технических учебных заведениях — 12,2 тысячи, в специальных академиях — 3,9 тысяч. На всех «факультетах» Франции в 1906 году училось 35,7 тысяч студентов, еще 5-6 тысяч обучалось в специальных учебных заведениях других ведомств и католических институтах. В университетах Великобритании в 1900-1901 годах училось около 20 тысяч человек, в учительских колледжах (training colleges в Англии и Уэльсе и colleges of education в Шотландии) — 5 тысяч [Ringer 1979]27. Из этих данных видно, что система российского высшего образования по абсолютным показателям была сопоставима с системами других ведущих европейских стран. При этом российская система высшего образования развивалась значительно быстрее. Между 1906 и 1914 годом имел место беспрецедентный рост системы высшего образования. В итоге к началу Первой мировой войны российская система высшего образования сравнялась с ведущими европейскими и в относительных масштабах (в отношении к численности населения).

Количество студентов высших учебных заведений на каждые 10000 жителей:

1899-1903 гг.
Россия —3,5 Англия — 6 Германия — 8  Франция — 9

1911-1914 гг.
Россия — 8   Англия — 8 Германия — 11 Франция — 12

 Таким образом, вопреки широко распространенным представлениям можно сделать вывод, что Россия уже между 1904 и 1914 годами (вместе с США) стала мировым лидером в области технического образования, обойдя Германию.

Этот вывод может показаться неожиданным. Но именно он объясняет, во-первых, почему в годы Первой мировой войны «Россия... в смысле увеличения выпуска имела самую успешную военную экономику» или, по крайней мере «русские достигли сравнимых с германскими, британскими и французскими чудес в производстве» [Мак-Нил 2008, 380; Ливен 2007, 451, 671; Ferguson 1998, 263]. Это же обстоятельство объясняет тот факт, что Советский Союз, несмотря на чудовищные потери в послереволюционный период, когда погибло или эмигрировало из страны около трех четвертей российских ученых и инженеров, оставался одним из лидеров мирового промышленного и научно-технического развития.

То, что потери были настолько велики, показывают специальные исследования по отраслям. Например, известные исследователи истории российской авиации В.Р.Михеев и Г.И.Катышев в своем капитальном исследовании о И.И.Сикорском проанализировали биографии 75 ведущих российских специалистов работавших до 1917 года вместе с создателем «Ильи Муромца» в том числе на авиационном предприятии компании РБВЗ. Из них только один погиб до 1917 года, 25 погибли между 1917 и 1924 годом. 32 эмигрировало. Причем среди эмигрантов — не только сам И.И.Сикорский и сотрудники его фирмы, но и такие выдающиеся специалисты как С.П.Тимошенко, Г.А.Ботезат, А.А.Лебедев, Л.В.Базилевич в течении многих десятилетий являвшиеся «золотым фондом» науки и техники Франции и США. По свидетельству современников, к началу 1930-х годов «русские летчики и инженеры в Америке сумели зарекомендовать себя так хорошо, что при образовании новых предприятий лица, их финансировавшие, ставили условием, чтобы половина инженеров — были русские» [Михеев 2003].
Только 17 специалистов из 75 остались работать в СССР, причем 8 из 17, включая выдающегося конструктора истребителей Н.Н.Поликарпова, были репрессированы.
Аналогичные результаты дает выборочный просмотр биографий ведущих специалистов в других отраслях: между 1917 и 1925 годами Россия потеряла в разных секторах «высокотехнологичной» промышленности от 70 до 90 процентов наиболее квалифицированных кадров.

Основные принципы образовательной реформы, намеченные в тот период явно сформулированы в официальных документах. Например, в циркуляре министра Н.П.Боголепова от 8 июля 1899 года и в двух рескриптах Николая II, подписанных Царем в 1901 и 1902 года. К числу этих принципов относятся:

1) Необходимость реформы: «коренного пересмотра и исправления» учебного строя.
2) Преодоление отчужденности школы от семьи и преодоление ее бюрократического характера.
2) Целостность образования, как не только умственного, но и нравственного.
3) Усиление физического воспитания и исправление вредного для здоровья учащихся характера занятий в школах (в частности, устранение «перегрузок»).
4) Всесторонний пересмотр основных типов, сложившихся в России школ (классического и реального направления) и, возможно, создание нового типа среднего образования.
5) Умножение разного рода профессиональных учебных заведений (начальных, средних, высших), широкое развитие технического образования и преодоление разрыва между системой общего и профессионального образования.
6) Национальный характер образования.
7) Индивидуализация обучения, адаптация к возрасту, социальным и индивидуальным особенностям учащихся.
8) Законченность (или «самодовлеющий» характер) каждой ступени образования. То есть школа, например, должна не только и не столько готовить к высшему образованию, но и давать законченное образование позволяющее каждому найти его путь в жизни.
Отдельно разрабатывалась общегосударственная программа введения всеобщего начального обучения.
Эти принципы достаточно последовательно проводились в жизнь на протяжении всего царствования Николая II и оставались неизменными с 1899 по 1917 год.

После 1917 года подход был радикально изменен. Имело место не «развитие» или «улучшение», а полный слом парадигмы. Осуществление революционных требований по созданию «единой школы» в 20-е годы не просто ликвидировало «социальное неравенство», одновременно с этим оно фактически ликвидировало и само «продвинутое» образование как таковое. Сопоставление сроков обучения, учебных программ и самое главное качества обучения в дореволюционных и послереволюционных школах показывает, что советская «средняя» школа, например, являлась преемником не гимназий и других учебных заведений гимназического уровня (общий срок обучения в которых с момента поступления в начальную школу составлял 11-12 лет), а «высших начальных» учебных заведений со сроком обучения (включая начальную школу) 7-9 лет.

И дело не только в длительности обучения. Выпускник царской гимназии обычно имел уровень знаний по гуманитарным предметам(языки, историко-филологические, философские дисциплины, право), которого не достигали выпускники соответствующих советских вузов. Гимназический уровень по освоению математики и естественнонаучных дисциплин в СССР достигался только в единичных физико-математических спецшколах. Еще более существенно, что советская школа не давала той полноты и целостности образования, которая представляла гимназия через изучение математических, историко-филологических и философско-богословских наук формировавшая основополагающие интеллектуальные и эстетические способности и целостное отношение к культуре и миру.

К 1911 году участь Китая была решена. Что и обусловило начало «Великой Октябрьской революции». До этого китайцы ещё могли прыгать, потому что в синдикате Хозяев Мира шёл торг. Но к 1911 году добрые европейцы между собой договорились и даже заранее нарисовали пунктиром схему предстоящей разделки туши. Прям по живому зверю. Мол, тебе, мил человек, грудинка, тебе лопатка, тебе окорок. 

1. Англия (красный цвет) - 220 млн. человек (61,6% общей численности) и 4 170 000 кв. км. (37,5% общей территории).

2. Германия (коричневый цвет) – 60 млн. чел. (16,8%) и 550 000 кв. км. (4,9%).

3. Япония (голубой цвет) – 33 млн. чел. (9,2%) и 820 000 кв. км. (9,2%).

4. Франция (розовый цвет)- 27 млн. чел (7,6%) и 770 000 кв. км. (6,9%).

5. Россия (зелёный цвет) – 5 млн. чел. (1,4%) и 4 620 000 кв. км. (41,5%).

6. Зона международного контроля (желтый цвет) – 12 млн. чел. (3,4%) и 200 000 кв. км. (1,8%).

Как видим, львиная доля по странному стечению обстоятельств (как всегда) отходила Англии. 

А вот Германия как субгегемон получала непропорционально мало и воспринимала ситуацию в Китае как пощёчину. Может быть, немцы бы успокоились, присоединив Пекин, но этого бы им никто не позволил. В значительной степени такая несправедливость послужила одной из основных причин первой мировой войны. К тому же зона Германии была наименее обеспечена в правовом отношении. 

А Франция и Россия... молчали. Хотя Франция как участник опиумных войн могла бы претендовать хотя бы на треть от английской доли, а Россия, получая огромную территорию, не получала ничего. В коренной Китай русских не пустили.

Но Николай II не рассматривал получение горьких вершков в качестве окончательного завершения китайского раздела. Для него это было лишь подступом к серьёзному разговору. После «вершков» Россия получала доступ к национальным границам Китая посуху. Достаточно было провести ветки железных дорог к Ганьсу и Шэньси и военное преобладание русских стало бы абсолютным. С ними ничего не смогли бы поделать даже японцы с их относительно близкой метрополией. 

Это было кошмаром почище Босфора и Дарданелл. Причём дальновидные англичане видели всю картинку. После не предательского окончания первой мировой войны карта мира выглядела бы так:

(Я закрасил французские владения в голубой цвет для большей контастности.)

Профессиональный дипломат сразу увидит, что у Англии Проблемы. Её владения зажимаются между Францией и Россией, причём не только в Китае, но и по всему миру. Это создавало естественную базу для франко-русского военного союза (который уже БЫЛ). Французам и русским делить было нечего, а англичане не могли ничего предложить ни России (ну и хрен с ней), ни Франции (а вот это уже плохо). Ситуацию отчасти стабилизировала союзная англичанам Япония, но русские могли ей предложить гораздо больше монгольских пустынь и холодной северной Маньчжурии, и опять-таки УЖЕ ПРЕДЛОЖИЛИ. 

Мало кто знает, что после русско-японской войны Россия и Япония стали стратегическими союзниками. Это ведь «абщественность» орала про диких царских сатрапов, дразнящих японцев макаками. Макаками тут были другие. 

В русском МВД сидели культурные немцы, тихо разговаривали на французском. А за окном доносилось: 

- Уиаллллях акбар, сатрапы, калтонай-малтонай, кровь из трудящих пьёте, Всех перережем, кожу на барабаны! Пошто макаками передовую Японию обзываете, сатрапы! Отрежем бритвой уши. Мы мамамуши!!!

Немцы курили сигары, добродушно посмеивались:

- Ох уж эти русские татаре. Ничего, пройдёт лет сорок, построим автобаны, каждому татарину дадим по фольксмобилю, будет дудеть в гудок-клизму и упокоится. 

Не успокоились. Сорока лет никто не дал: 

- Калтонай! Малтонай!! Ширин-вырин мордехай!!! Краузе! Проломим череп молотком! Дымократыстон туркманай! Сына-гимназиста сожжём в доменной печи! Сатрапыыыыыыыыыы!!!